В минувшую пятницу в Брюсселе на саммите ЕС лидеры 25 европейских стран обсуждали возможность заключения с нашей страной долгосрочного соглашения о поставках всех видов энергоресурсов. Лейтмотивом этих переговоров стало признание того факта, что без участия Москвы вряд ли можно всерьез говорить об обеспечении энергетической безопасности Объединенной Европы. О нынешних отношениях между Россией и ЕС в интервью «НИ» рассказал постоянный представитель РФ при Евросоюзе Владимир ЧИЖОВ.

– Владимир Алексеевич, как бы вы прокомментировали итоги недавнего саммита Россия – ЕС в Сочи? Хотя он был рядовым, не «революционным», насколько важны для наших граждан подписанные на нем документы?

– Поскольку саммиты проходят дважды в год, то две «революции» в год, наверное, никто в современном мире не потянет. Это важные политические события, но проходят по графику. На сочинском саммите, который стал 17-м в истории отношений Россия – ЕС, дискуссия была весьма откровенной, конструктивной. Темой номер один, как и ожидалось, стала энергетическая безопасность. Обсуждались также работа по четырем общим пространствам Россия – ЕС, взаимодействие на международной арене. Два конкретных соглашения, которые там подписаны, мы готовили не без труда, потому что во многом это юридические новации, по крайней мере, в нашей практике: о визовых упрощениях и о реадмиссии (возвращении нелегальных иммигрантов). До сих пор у России было только одно соглашение о реадмиссии – с Литвой. Это часть пакетной договоренности по Калининграду, которая действует уже три года, и ни одного случая реадмиссии из Литвы в Россию не было. Это значит, что связанные с калининградским транзитом опасения, которые были в Европе, в частности в Литве, оказались необоснованными. Соглашение о визовых упрощениях достаточно продвинутое, вводит упрощенные процедуры выдачи виз, устанавливает порядок выдачи многократных виз, срок действия которых впервые в российской практике удлиняется до пяти лет (до этого был максимум год). Определены категории поездок (не людей, а поездок, потому что один и тот же человек, выезжая как турист, проходит по одной процедуре, а как участник, допустим, футбольной команды – по другой, упрощенной). Соглашение создавалось не на пустом месте: у нас уже были подобные, хотя и не полностью идентичные соглашения с рядом стран ЕС. Надеюсь, оно вступит в силу после ратификации до конца нынешнего года. Предстоит дополнить его пятью двусторонними соглашениями с Великобританией, Ирландией, Данией, Норвегией и Исландией (первые две – члены ЕС, но не члены шенгенского пространства, у Дании – особый статус в ЕС, а последние две страны входят в Шенген, но не члены ЕС).

Безвизовые поездки – это другой вопрос. В свое время председатель Еврокомиссии Романо Проди (ныне премьер Италии) мне лично называл 2008 год как срок отмены виз. Правда, его предшественник на премьерском посту Сильвио Берлускони вообще говорил, что Россия будет членом ЕС. Есть разные мнения. Но, безусловно, подписанное соглашение – это шаг к безвизовому режиму. Безвизовой режим не означает право россиян наравне с гражданами ЕС жить и работать на его территории, получать пенсии и т.д. Речь идет именно о поездках. Такой режим предполагает взаимность, соответствующий контроль внешних границ. Не все наши соседи готовы подписать с Россией соглашения о реадмиссии, подобное тому, что мы подписали с ЕС. Но консультации с ЕС на безвизовую тему идут, и рано или поздно, может быть, и к 2008 году, мы выйдем на этот режим.

– Не секрет, что новогодний газовый кризис между Россией и Украиной оставил негативный политический осадок для отношений ЕС–Россия. Были ли у вас контакты с европейцами в момент назревания кризиса и как вы информировали Москву об их опасениях?

– Конечно, были. И я информировал Москву, и была переписка между нашим министром промышленности и энергетики Виктором Христенко и его коллегами в ЕС. Во многом волна, которая пошла после январских событий, оказалась надуманной. Реального кризиса между Россией и ЕС не было. Еврокомиссия в те дни предлагала даже посреднические услуги России и Украине, которые в итоге не понадобились, потому что стороны сами договорились. В марте Еврокомиссия подготовила «зеленую книгу». (Такой статус документа предполагает материал для дискуссии, в отличие от «белой книги», которая обычно уже содержит решения.) В ней явно признан факт, что Россия и сегодня важнейший партнер ЕС в области энергетики, а в ближайшие десятилетия ее роль будет только возрастать. Объективно, потребление энергии в странах ЕС будет расти, а собственные запасы энергоресурсов ЕС будут сокращаться.

Сегодня 23 из 25 стран ЕС имеют отрицательный баланс по энергетике: Великобритания едва-едва пока держит положительный баланс за счет своих месторождений, а Дания, которая добывает газ в Северном море, сама по себе небольшая страна. Россия – не единственный, но наиболее надежный и дешевый источник энергоресурсов для ЕС. И нефти, и особенно газа.

– Существует мнение, что Россия должна выстраивать отношения с Европой через отношения с каждой страной ЕС. Брюссель же выражал недовольство тем, что национальные руководители добиваются сепаратных сделок с Москвой. В какой мере Россия ориентируется на страны, а в какой – на союз?

– Добавлю, что кое-кто выражал недовольство и тем, что Москва якобы старается через сепаратные сделки со странами-членами оказывать воздействие на Евросоюз и даже вбивать клинья между странами ЕС. Это, конечно, далеко не так. Что касается того, как выстраивать отношения с Европой, то если вчитаться в основополагающие документы Евросоюза, то там часть полномочий передана странами-членами союзу в лице Европейской комиссии. Торговля, например, полностью в ведении Евросоюза. У ЕС единая таможня. Другая сфера – это функции, которые страны-члены оставили за собой. Это вопросы безопасности, военно-политические, во многом пока еще внешняя политика. Но есть и огромное поле смешанной компетенции, где часть вопросов передана в ведение союза, а часть остается у национальных государств. Своего рода «серая зона», в которой постоянно происходит переливание функций. Соответственно, Россия в тех вопросах, которые входят в компетенцию исключительно Евросоюза, ориентируется на работу с Еврокомиссией, а в тех, которые остаются у стран-членов, фокус внимания – на двусторонние отношения с каждой отдельной страной. Например, одно из четырех общих пространств Россия – ЕС – пространство науки, образования и культуры. Если наука во многом объединена в компетенции союза, то культура практически полностью осталась в ведении стран-членов. По-моему, это правильно, потому что именно в многообразии культур – сила Европы как цивилизации. Европа никогда не претендовала на то, чтобы превратиться в «плавильный котел» наподобие США. Европейцы свою модель сосуществования культур называют «миской салата», где находят свое выражение все ингредиенты.

– Насколько важны для России достижения ЕС на пути объединения и насколько серьезен нынешний кризис в европейском строительстве?

– Мы стараемся видеть и достижения европейской интеграции, и реальные проблемы. Наглядный пример – прошлогодний сбой с ратификацией европейской конституции. В принципе, наше отношение к европейской интеграции объективно и прагматично. Ее можно считать региональным воплощением процесса глобализации. А процесс глобализации имеет свои плюсы и минусы. Нам важны и интересны достижения ЕС на пути интеграции, потому что ЕС – наш ключевой партнер. 52 % российской внешней торговли приходится на Евросоюз, а мы – партнер номер три в его многомиллиардной торговле, после США и Китая. Европейцы объявили так называемый «период размышлений» для анализа причин сбоя с конституцией. Самая серьезная, по их мнению, – отрыв политической элиты от народа. Французы проголосовали против конституции не потому, что она им не понравилась. Подавляющее большинство ее никогда не читали и читать не собирались. Среди прочего они были недовольны тем, что за год до этого состоялось гораздо более серьезное нововведение – расширение союза сразу на 10 стран. Но никаких референдумов не проводилось, никто не спрашивал мнения народа. А в перспективе маячит Турция, возможность вступления которой в ЕС оценивается очень неоднозначно.

– Что такое – постоянный представитель при Европейском союзе? Как ваша работа соотносится с постом посла в какой-либо конкретной стране или в международной организации?

– Европейский союз – это действительно не страна и даже не международная организация. Сами европейцы называют его «институтом». Работа постоянного представителя при ЕС, конечно, отличается от работы посла в любой стране, поскольку здесь налицо многосторонняя дипломатия, в отличие от двусторонней. Отличается она и от работы представителя России при ООН или ОБСЕ по той простой причине, что Россия – не член ЕС. Мне выпала необычная роль – представлять свою страну при институте, членом которого она не является. В нашей дипломатической службе таких всего двое: я и мой коллега Константин Васильевич Тоцкий, который здесь же в Брюсселе представляет Россию в НАТО. Но если у него есть Совет Россия–НАТО, то у меня даже этого нет. Это не значит, что работы мало. Наоборот, ее становится все больше. Я шестой по счету представитель РФ при ЕС и первый на этом посту профессиональный дипломат. Но это не чисто дипломатическая работа, потому что спектр взаимоотношений Россия–ЕС настолько широк, что он охватывает не только внешнеполитические отношения, но и торгово-экономическую область – от энергетики до сельского хозяйства. Поэтому структура постпредства не похожа на структуру ни одного посольства. В нем представлены почти все министерства и ведомства, которые так или иначе завязаны на сотрудничество с Евросоюзом.

– По мнению многих моих молодых коллег, Брюссель – ужасно скучный город по сравнению с той же Москвой. Как вам удается развеять эту скуку? Любите ли вы фламандскую живопись и бельгийскую кухню?

– Рискну сказать, что по сравнению с Москвой любой европейский город выглядит скучно. Москва – очень динамичный, живущий активной жизнью город. Я до приезда в Брюссель проработал в Москве 13 лет, что необычно долго для дипломата, но не жалею, несмотря на существенно менее высокие зарплаты, чем в загранкомандировке. А работа здесь мне интересна. Она необычна, очень разнообразна и активна. В светскую жизнь Брюсселя, честно признаюсь, я как-то пока не очень вошел. Музеи стараюсь посещать, во многих был, оставшиеся – на очереди. Что касается кулинарии, то бельгийская кухня очень вкусная, но, к сожалению, отражается на организме в плане набирания килограммов, что, конечно, нежелательно.

– Были ли какие-нибудь забавные случаи в ходе вашего внедрения в брюссельские бюрократические джунгли?

– Я в эти джунгли начал внедряться намного раньше, чем приехал сюда на работу, потому что курировал в МИДе политику по отношению к ЕС. Приятной неожиданностью было, ходя по коридорам ЕС, довольно часто слышать русскую речь. Оказывается, по данным Евростата, русский – наиболее распространенный из «нееэсовских» языков на территории расширившегося союза. Со многими еврокомиссарами и еврочиновниками я общаюсь по-русски. У меня нет проблем с иностранными языками, но само по себе приятно, что русский признан даже европейской бюрократией.